— Нет! В этом-то и вся штука. — с энтузиазмом сектанта вещал родственник. — Защита от неминуемой гибели таким малым средством.

— Воля Ваша, Николай Владимирович, но не шути так более. — и сошел с повозки.

Цоканье копыт, поворот, подъем, медленный спуск — это очередной мост был.

— Где наша барышня? — произнес граф, все еще находясь в эйфории. Он вообще, в своем уме?

— В сундуке лежит. — ответил кучер.

— Как лежит?

— Живая, я ее спрятал от греха.

— Вот это верно… — успокоился родственник и мы до Усадьбы не виделись. Там повозку загнали на задний двор и только тогда я была освобождена.

— Ну ты видела?! — восхищенно повторял граф. Может при легком отравлении возникает такая реакция?

— Я все видела. Это было сочетание слабоумия и отваги. И просто чудо, что совершенно непроверенный эксперимент стоил жизни только одному человеку. — психанула я и опрометью кинулась за ворота. — Вы — взрослый, мудрый человек, а такое учудили!

Добежала до своего переулка быстрее, чем на Лазорке, влетела в дом, прямо в парадной сорвала костюм, свернула его тючком и приказала оцепеневшему Мефодию взять его каминными щипцами и сжечь немедленно в лабораторной печи. Хороша же я была полуголая, нервно отдающая распоряжения между прыжками на лестнице.

В душе я оттирала себя до ссадин. Почему все получается настолько кривобоко? За каждый шаг вперед кто-то платит собственной жизнью, даже там, где без жертв можно было бы обойтись.

Тем же вечером мы с Устей отбыли в Вичугу. На вокзале почти столкнулась с Тюхтяевым, но поезд уже трогался, а статский советник еще разглядывал платформу, так что не свиделись.

За прошедший год усыпальница стала еще более строгой — по-видимому сменили садовника и теперь всюду английские газоны. Словно и не было никогда Петеньки с его искристым взглядом и кроткой улыбкой. Вот странно получилось — он, местный, исчез, как не бывало. Я — пришелица, устроилась так, словно жила тут вечно. Бестолковый обмен.

— Петенька, отец твой совсем с катушек съехал… — я сидела прямо на могиле, не заботясь о сохранности платья и игнорируя мелкий дождик. — Он угробил человека и несколько животных, даже не обращая на это внимания. А я только к нему привязываться начала. Ты был прав, он очень жесткий. Дома бардак. В жизни — тоже… Лучше бы ты не умирал.

Свежая мысль, ничего не скажешь.

16

Дорога домой позволила побыть наедине с собой и привести мысли в порядок. Как бы я не ужасалась, поведение графа вполне рационально и укладывается в здешнюю мораль. А война, к которой мы готовимся, потребует много крови, и если нормальный противогаз спасет хоть несколько сотен жизней, то я уже не зря сюда вернулась.

Поскольку на этот раз в Вичуге меня приняли уже с большим доверием и даже передали отчет управляющего для графа, появился повод увидеться.

Я с тяжелым сердцем въезжала на Моховую. По уму надо извиняться, но…

Приняли меня, вопреки опасениям, хорошо, словно прошлого инцидента и не случалось. Естественно, вместе пообедали. Само собой, пригласили на ближайшее суаре. По причине отсутствия Ольги, я там даже хозяйку изображала для толпы незнакомых мужчин. Слегка пококетничать, немного помузицировать, занять непринужденной беседой — о, теперь мне это куда проще, нежели весной.

Граф избегал личных разговоров, зато вытребовал моего несостоявшегося поклонника.

— Рад нашей встрече, графиня. — тот прикоснулся к руке.

— Я тоже успела соскучиться. — почти и не вру. Он всяко нормальнее графа. Да и в толпе незнакомцев хочется хотя бы одного союзника иметь.

— Как съездили? — осторожно уточнил он.

Я уже выяснила у Мефодия, что статский советник навестил мой дом пока мы с Устей добирались до вокзала, а значит, бросился догонять. Зачем? Неужто беспокоился?

— Спасибо, благополучно. Этот день я всегда стараюсь проводить там.

Он опустил взгляд. Интересно, а сам могилу жены часто навещает?

— Не сердитесь на нас за тот случай. — ну хоть у одного совесть есть.

— Михаил Борисович, я поддалась эмоциям, о чем сожалею. — эту речь я уже перед графом откатала. — Испугалась сильно за вас всех. Конечно, необходимо убеждать других в необходимости противогазов, и спасенные жизни стоят риска, но…

Он погладил меня по ладони, но более не возвращался к личным разговорам.

После вечеринки вызвался проводить меня до дома, но беседовали мы о нейтральной теме — вручении Его Величеству минерального монстра. После коронации царственная чета с чадами и домочадцами фестивалит по всей Европе, так что ждем возвращения. У порога статский советник поцеловал мою руку, дождался пока я войду и откланялся. От чая-кофе отказался. А я безо всякой задней мысли сегодня предлагала.

Но жизнь не стоит на месте, и мы все продолжали общаться. Регулярно граф приглашал меня составить ему компанию за ужином, и по странному совпадению практически каждый раз там же оказывался и его любезный друг. Я потихоньку смирялась с этим альянсом, тем более, что с таким неспешным ухаживанием так и умру в девках.

Время от времени хотелось встряхнуть статского советника и уточнить его намерения, но каждый раз я натыкалась на невозмутимую иронию во взгляде и бросала начатое. Еще и обсмеет, а мне на любовном фронте потерь в этом году за пятилетку хватило.

Но вот в середине сентября вернулась Ольга и надобность в регулярных встречах с графом отпала, зато появилось искреннее желание слышать эти его дурацкие шутки, участвовать в их с Тюхтяевым беседах, просто быть частью чего-то большего, чем собственная пустая столовая.

И теперь я не отказывалась от любого приглашения Ольги, сама вызывалась гулять с детьми, порой приглашала Ольгу к себе, и мы часами обсуждали крой одежды и, особенно, нижнего белья. Я тут нашла себе модистку, не скованную избытком консерватизма и плавно укоротила и панталоны и шемизы до непристойного, но кокетливо-очаровательного уровня. Оказалось, что и Ольга этим заинтересована, так что, надеюсь, графа эти открытия порадуют. По румянцу на щеках свекрови стало понятно, что да, принесла я хоть кому-то радость.

Тюхтяева графиня Ольга не особенно жаловала по неизвестным мне причинам, так что теперь я чаще встречалась с ее знакомыми, их сыновьями и племянниками, но дальше салонного флирта дело не заходило.

Двадцать третьего сентября граф исчез. Форменным образом провалился сквозь землю. Я заехала по очередному меркантильно-авантюрному проекту и встретила взвинченную Ольгу.

_ Добрый день, графиня. Могу ли я увидеться с Николаем Владимировичем?

— Вряд ли. — Она комкала в тонких пальцах платок.

— Он занят? — все время работает. Вообще ни разу не видела его в праздности более двух часов.

— Да. — от батиста начала отрываться ленточка кружев.

— Тогда я могу подождать. — я устроилась было на диванчике.

— Ксения, — она прошлась вокруг. — не стоит ждать.

Поймала ее за вялые холодные руки, усадила рядом.

— Что-то случилось?

— Ах, я не знаю. Он впервые так. — и губы подрагивают.

Ну что? Вычеркнул меня из списков гостей что ли? Так это точно не впервые. Только сейчас вроде как не за что.

Она склонилась к моему уху.

— Он не ночевал сегодня.

Загулял? Наш праведный столп общества пошел вразнос?

— Возможно, его задержали дела службы? — состроила я пафосную мордочку. — Его должность и влияние требуют вникать во все-все государственные дела.

— Полагаете? — она просияла. — Конечно, а то я тут… Он же собрал бумаги и выехал, только не в своем экипаже, вот я и переживала. В кабинете до сих пор беспорядок.

— Конечно-конечно. — где же у нас такие интересные женщины, которые без бумаг не принимают?

К ночи от Ольги пришла коротенькая записочка с просьбой отправить графа домой, если вдруг заедет.